Предыстория HoN. Heroes of Newerth

Мы верили в это: либо мы, либо они. Человек или зверь. Цивилизация или дикость. Мы вложили сердца в эту веру -- веру более сильную, чем любая из религий -- и посвятили наше оружие, нашу кровь, наших сыновей, сами наши жизни этому делу. Мы строили стены из костей убитых нами зверей, стирали их племена с лица земли, устраивали пир для воронов в таком размере, что небеса становились черными от их крыльев. В ответ, они возводили святилища своим лживым богам на искалеченных телах людей, поглощали падших и отравляли наши источники плотью и кровью. Мы обязаны были уничтожить их или быть уничтоженными. Человек или зверь. Такова была цель Легиона, и мы отдали ей всё. В конце, мы отдали наши души.

Порождения ада были оружием, как мы себя уверяли, не более чем горящий меч или же зачарованный осадный механизм. Если бы мы не стали использовать это оружие, Орда бы стала. При нашем убеждении в бесконечности войны, в этом не было ни капли сомнения. Принц Джерезайя знал это и приказал нам захватить их проклятые святилища и проводить демонические обряды. Офелия знала это и приказала Орде делать то же самое. Всего лишь орудия… И какую бы цену порождения ада ни требовали, это была цена победы. Ибо мы знали, что поражение неминуемо, день – вот все что у нас было. И звери знали, что разрушение наступало на пятки. Таким образом, Орда и Легион помчались вперед, невзирая на пропасть, в которую мчались; наши лидеры ревели о победе и падшие воины устилали нам путь.

Порождения ада смеялись, пока мы заваливали их душами.

В то время как человек и зверь трудили бок о бок, возводя висельницу достаточно большую, чтобы повесить мир, демоны бродили среди нас, держа мясницкие ножи и изрыгая огонь. В то время как мы призывали их армии на нашу землю -- нашу землю -- они улыбались с насмешкой. В то время как наши силы таяли, а их росли, вера в праведность нашего дела захлебывалась в той кровавой бане, в которую превратилось Иноземье. Джерезайя и Офелия узнали, что Порождения не были марионетками. Они были кукловодами. А от нас, сломанных вещей, скоро избавятся.

Говорят, что связь между Джерезайей и Офелией существовала с рождения, и хотя путы эти были изрядно потрепаны войной, их невозможно было разорвать. Одни и те же страхи преследовали их связанные души, также как и один и тот же человек, бывший король Маликен Гримм, блуждал по их снам, толкая их вперед. Оба знали, что нужно положить конец бесконечной борьбе так, чтобы не остались одни руины. Но ни один не дерзнул покинуть поле боя. Как они могли? Ибо почти два десятилетия их народы обменивались зверствами, и целое поколение выросло, не зная другой науки кроме войны.

Устало, осторожно каждый двигал боевые отряды, как разменные пешки, по полям Иноземья, и содрогался от неизбежной необходимости призывать все больше и больше демонов для усиления своей военной мощи. Как давно разлученные друзья, каждый представлял себе миг славного воссоединения, который сведет годы разлуки на нет; но стоило Принцу и Жрице встретиться, единственное, чем они обменивались, были боевые кличи.

Порождения ада истекали слюной от нетерпения, и дергали нас за ниточки в нашем финальном танце.

Остаток сил Легиона людей – едва ли осколок от тех, кто устремился объединить мир поколение назад – собрались в Старом Пне, самом сердце пустоши зверей. Это был вызов, акт отчаяния, но более всего желание раз и навсегда положить конец противостоянию которое так долго длилось.

Почти дикие племена Звериной Орды зажали их в окружающих лесах, голодные, истекающие слюной, жаждущие конца.

Офелия и Джерезайя оба знали, что в независимости от исхода, Иноземье было обречено. Они признали с печальной уверенностью, что судьба, а не их решения, свела их там.

Накануне битвы, под задумчивым беззвездным небом, они вздрагивали и спали урывками, как их последователи. И в дреме, разделенные мечем и когтями, они видели общий сон.

Над ними распростерлись райские кущи, которых они доселе не видели, лучи золотого солнца омывали их, не тот багровый шар, что висел как знамение над Иноземьем. Они стояли в изумрудном поле, все еще влажном от росы; все было полно жизни, ее можно было увидеть, услышать, почувствовать по запаху, коснуться. Бабочки и певчие птицы и запах тысячи цветов двигались в теплом воздухе. Лесные обитатели, не столько ручные, сколько просто не боящиеся человека, взирали на них с нежным любопытством. Ручей играл покатыми камнями и серебрился рыбой. Здесь неизвестны были ни смерть, ни война.

Но все благоговение их было обращено на великое древо, что возносилось перед ними; в полном молчании созерцали его. Древнее, массивное, святое, казалось, своими ветвями оно охватывает само время. На стволу его был солнечный символ Сола, Бога Человеческого, и все же величие его было от Богини Земли, той кому поклонялись Звери и среди ветвей его были длинные и стройные стручки, которые почитались Ордой как самые священные реликвии.

Следуя течению сна, Джерезайя и Офелия отвернулись от древа. Видение их растянулось далеко, и увидели они, что на вдалеке рай их поражен адским пламенем, болезнями и отчаянием. И знали они, увы это бывает только во сне, что лишь древо удерживает разрушения на расстоянии.

Звук и запах заставил их обратить взоры к древу. Стоя у его основания, окруженный выжженной землей и пеплом, стоял их отец, Маликен Гримм. Исчезла иссушенная стать, которой его наградили года, исчезли безумие, слабость, сомнение. То был Царь, что завоевал мир, великий, могучий. Но глаза его были мертвы и горели адским пламенем и когда он заговори, голос его был подобен могиле. Он сказал своим детям лишь слово. «Глупцы.»

А затем они проснулись, в день обязанный стать концом всему.

Мало кто из утомленных воинов людей спал в ту ночь. С лицами, истощенными голодом, телами, потемневшими от пыли бесконечных марш-бросков, с глазами пустыми от невообразимых лишений которым подвергались их сердца, они казались горгульями, разбросанными по полю безумным архитектором с больным воображением. Вот сидели они у остатков умирающего огня. Чуть поодаль затачивали зазубренные лезвия точилом, изношенным за многие годы использования. Через дорогу, медленно запекаясь в гангренозном воздухе мед. Шатра, они лежали в ожидании последнего обряда усталого капеллана. Некоторые, ожидавшие последней милости смерти многие годы, уходили не дождавшись. Таковы были лучшие воины людей.

На небольших возвышенностях плоского луга, разведчики внимательно следили за деревьями, ожидая малейшего движения за спокойным волнением листвы. Глухой стук молотков рабочих отсчитывал время и медленное строительство баррикад и башен для лучников.

Джерезайя быстро пробормотал молитвы, в которые уже не верил. Он обратил свой взор на небо и увидел, что оно затянуто облаками. Он закрыл книгу Сола и проверил остроту клинка кончиком пальца до крови. Он смотрел с отстраненным любопытством, как капля крови идеальной формы сбежала вниз, проложив кровавое русло на его ладони, а затем вытер все еще кровоточащий палец о поножи. Боли он не чувствовал.

Несмотря на то, что Порождения ада стояли на самых окраинах лагеря, запах серы был невыносим. Им не нужен был сон. Голод свой они утоляли не человеческой пищей, но, сея разруху и уничтожая живое; как волки и стервятники они шли с армией, пытаясь утолить ненасытную жажду разрушения. Джерезайе не нужно было разговаривать с ними. Он чувствовал их в своих мыслях, выстраивал их для боя одной своей волей и смотрел, как они неумолимо окружают лагерь. Он приготовил лучников, приказал Легионерам выстроиться перед ними плотной стеной. Отозвал капелланов от служб, дабы те помогли убивать. Дикие воины-варвары выдвинулись на позиции без всяких приказов.

Было утро, хоть солнца и не было видно. И глубоко в сердце он знал, что произойдет

Прохаживаясь среди своей рычащей, скулящей, визжащей Орды, Офелия собиралась с мыслями. Шаманы нашептывали ей свои видения и планы окружить, уничтожить Легион раз и навсегда. Они говорили о лезвиях Хищников, глубоко погруженных в человеческие сердца, Охотниках, скользящих, словно сама смерть промеж вражеских рядов. Они бормотали о дымящихся орудиях Порождений, поливающих поле боя огненными снарядами и разрывающих строй Легионеров, как могли бы Гиганты и Буревестники, если бы их не было так мало. Но прежде всего они посылали видения полного уничтожения.

Офелия не обращала на них никакого внимания, погруженная свои более тонкие планы. В отличие от Джерезайи, Офелия никогда не теряла веры, ибо в самих костях своих она чувствовала страдания Богини Земли. Каждый пламенеющий шаг Порождений, каждый лес, срубленный на осадные орудия, каждое поле боя, омраченное бесконечной битвой, были как раны на ее плоти. В страдании этом, вера ее удвоилась, и уверовала она, что сон минувший был ей предзнаменованием, обещанием, хотя бы даже намеком на возрождение Иноземья.

Как и Джерезайя она знала, что в сегодняшней битве будут одни победители – демоны. И в ее жизни было время, когда она могла бы смириться с неизбежным забвением и с радостью упасть поверх поверженных врагов, нежели оказаться растоптанной ими. Но это время прошло.

Она отправила шаманов готовить Орду к битве и присела в одиночестве в тени древних деревьев. Осень подходила к концу, и большинство ветвей избавилось от листьев. Офелия неспеша прошуршала пальцами через высохшие рыжие листья, которые покрывали землю ровным слоем. Под ними она поскребла плодородную почву, в которую превращались разлагающиеся листья и из которой после зимы вознесется новая жизнь. Она улыбнулась. Пальцы ее потянулись к мешочку, что висел у нее на шее. В нем хранились священные семена, которыми наградили ее шаманы, когда провозгласили Жрицей.

Заветы шаманов гласили, что пришли они из Святого Ковчега – убежища в далеких землях, где некогда бродили звери до того как осознали себя. Место это было затеряно в веках, ибо язык Зверей более склонен к поэзии и песни, нежели к точности. Семена, называемые Сефир, невозможно было прорастить; они были всего лишь символом мира и жизни. Но, с видением, наполняющим думы, Офелия осознала, что они были больше чем символом.

Она легла на спину, окруженная метаморфозами осени, зависшая на пороге между жизнью и смертью, и открыла себя миру. Ее мысли мчались через леса и через ее обезумевшую от войны Орду, через верхушки деревьев – вверх, в пепельное небо – одинокая птица на фоне рассвета. Она глянула вниз, на армию людей – крошечные с такой высоты, заброшенные, все в пятнах, игрушечные солдатики. Она чувствовала их страх и гнев, и негодование, их любовь к оставшимся -- дома, на других полях сражений – почувствовала как восхищаются они Джерезайей и как они его ненавидят, почувствовала их истощенность и безнадежность. Она летела через эту массу сломленных мужчин, пока не нашла своего брата, Принца.

Он был также одинок, как и она. Но стоило ей посмотреть на него, как он тут же поднял взгляд, будто пытаясь встретиться с ней глазами. Принц и Жрица расширили, скрестили свои сознания и осознали, всего лишь на мгновение, что творится у них в душах.

В этот миг Офелия пробудилась от шума Орды, движимой в битву Порождениями ада. Она знала, что момент истины приближался.

Предупреждающий крик раздался от одного особо остроглазого разведчика. Вскоре он был подхвачен остальными, и разнесся по лагерю подобно лесному пожару. Принц Джерезайя вырвался из дремы и потуже затянул крепления на броне. Будто в дреме прошел он к платформе в центре лагеря, пытаясь ухватить за хвост ускользающее с каждой секундой все дальше воспоминание. Оглядываясь на остатки потерянного Легиона людей, он пытался вспомнить ту надежду, ту гордость, что наполняла его сердце, когда он был молод. Задумчивая улыбка возникла на его лице. «Мужи Легиона!», - вскричал он. «Настал час расплаты; время пришло!»

Слаженный рев вторил ему, в то время как звери подбирались к границе леса.

«И хотя мы его не видим, там, в небесах светит солнце», - сказал он им. «И хотя мы не были там многие годы, дома ждут нашего возвращения. И хотя вы не чувствуете этого сейчас, мир будет.» Последнюю ложь он прошептал сам себе во второй раз.

«Книга Сола говорит нам, что однажды мир окунулся в пламя и казалось, что вся жизнь могла погибнуть. И все же мы живем. Предки наши знали времена, когда звери подвели людей на грань полного уничтожения. И все же вот мы стоим сейчас здесь. Мы не первое поколение, подвергшееся испытанию. Нет, братья мои, не первые. И как те, кто был до нас, мы отринем угрозу уничтожения и оставим свой след на этой земле!»

Разведчики выкрикнули второе предупреждение – Порождения ада, сражающиеся на стороне зверей, выдвинулись вперед. Остатками осипшего голоса Джерезайя выкрикнул: «Мы не дрогнем! Не отступим! За Легион!»

«За Легион! За Принца!», - проревело в ответ.

И тогда он повелел демонам его армии вступить на поле брани.

На мгновение сомнения одолели его, и благоразумие призвало, чтобы он поступил по-другому. «Оставь их в резерве», -- нашептывали страхи. Он представлял себе слабость своей армии, знал, как уязвимы фланги без не ведающих страха Порождений. «Люди ненадежны и легко заменяемы. Они подводили тебя раньше. И снова подведут.»

Джерезайя улыбнулся и покачал головой. Он чувствовал, как демоны рычали, заискивали, требовали, обещали победу, лишь бы он их послушал, лишь бы ослабил контроль. Это было единственное, что он мог сделать, чтобы удержать их подвластными. Его улыбка расширилась, когда он увидел как две армии демонов сблизились, выжигая землю вокруг себя. Наконец он смог уловить воспоминание за хвост. Он чувствовал, что его сестра рядом, поймал ее взгляд через все поле. Они кивнули друг другу в знак признательности, сосуды в глазах Джерезайи полопались и тонкая струйка крови просочилась из ноздри. Он стиснул зубы.

Армии порождений сближались, тишина повисла над полем, затишье перед битвой титанов. Лучники зазубривали стрелы в нервном ожидании, и даже варвары зашептали молитвы Солу.

Руки Джерезайи тряслись. Ногти оставили на ладонях раны в виде полумесяцев. Кровь стекала из носа уже двумя потоками, и взгляд был затуманен от слез. Он ощутил вкус желчи во рту, затем почувствовал кровь, когда прокусил губу пытаясь сосредоточиться. Сердце его дрожало и запиналось, не в состоянии биться ровно от невыносимого ужаса. Ноги его дрожали. Его бил жар, и он трясся от озноба.

Он умирал и знал это. Тело восстало против его безрассудства. Растрачивая демонов! Растрачивая свой шанс избавить мир от Зверя раз и навсегда! Предавая своего отца, свой народ!

Джерезайя упал на колени. Кровь и слезы мчались наперегонки по его лицу. Все что ему нужно было сделать – отозвать демонов, послать в атаку солдат и победить. Победа! Нет, не только победа. Умиротворение. Отдых. Тьма без сновидений.

Он потряс головой и заставил себя подняться на ноги. «Нет», - прошептал он. Никаких больше сделок с бездной.

А затем это покинуло его, с оглушающим визгом и воплями. Контроль над Порождениями пропал полностью; рев в ушах, что сопровождал его так долго, тонкий голос в сновидениях – все ушло. И сразу, без колебаний, демоны развернулись назад, к тем армиям, откуда пришли.

Нити меж куклами и кукловодами были порваны и Порождения ада более не нуждались в своих смертных рабах.

Бездыханная рухнула Офелия в обмороке на землю. Она беспомощно смотрела, как Порождения несутся к ее Орде. Силой воли, заставив себя встать сначала на колени, а затем подняться на ноги, она обратилась духом и словом к избранному народу своему. «Демоны!», - гремел ее голос в ушах, сердцах и умах Орды. «Вот враг наш! Очистить от них Иноземье!»

Всего лишь мгновение понадобилось, чтобы разлагающие чары порождений покинули Орду так же, как они покинули Офелию. И когда чары оставили их, Звери Иноземья почувствовали в себе силу и энергию, словно проснувшись после долгого сна. И стоило Офелии шагнуть вперед, как вся Орда в едином порыве, фалангами из меха и когтей, понеслась к стене демонов.

На другом конце поля брани, Джерезайя выкрикивал приказы своим людям, а демоны все приближались. Их адские союзники восстали, как он и ожидал. «Готовьтесь, мужи!», - кричал он. И затем: «Взгляните в небеса!». Тучи над ними разошлись на мгновение, и луч солнца пронзил землю. «Сол смотрит на нас, братья мои, и отцы наши смотрят на нас! За них, и за Иноземье!»

Демоны врезались в ряды Легиона. Крики умирающих и скрежет оружия по демоническим костям и черному железу разнеслись над полем. Стрелы сгорали, не долетая до врага. «Сражайтесь!», - рычал Джерезайя, прорываясь вперед.

И они сражались. Впятером, вшестером, дюжиной окружая одного демона, взмахивали секирами, пытая поразить врага в незащищенное место, магия и оружия слились в едином порыве сразить необъятного врага. С почти позабытой мощью Легионеры врубались в броню порождений. Стрелы собирали обильный урожай адских глаз. Двойные клинки пели песню, изрубая врагов на куски.

Но каждый натиск, каждый героический бросок на демонов оставлял лишь слабый след на нечестивых созданиях. Это люди умирали дюжинами, поскуливая в грязи, раздавленные закованными в цепи ботинками, моля о том, что покинуло этот мир – милосердии. «Бейтесь!», - призывал Принц, бросая все свои ничтожные силы на борьбу с громадным чудовищем. И они бились, ломая себя о врага.

И даже когда ряды их редели, Легион перестраивался, сражаясь плечом плечу с тем, кто стал ближе родного брата. Словно издеваясь перед лицом неминуемой гибели, они сражались так, будто могли победить. Некоторые из Порождений падали и с удивлением обнаруживали, как угасает их существование. Но неотвратимо наступали другие.

Легион оттесняли к остаткам Орды. Джерезайя в очередной раз вырвался вперед, схлестнувшись с новым врагом. Вниз понеслось черное лезвие демонического клинка, вверх взметнулось его собственное: удар за удар. Молодость покинула Принца годы назад; плоть его истощилась от бесчисленных маршей. Но сила не оставила его, и в свои удары вкладывал он каждую крупицу умения, заработанного потом и кровью. В меньшинстве, но все же неустрашимый, бросался он вперед, то, парируя, то атакуя, то уворачиваясь. Каждый вздох разрывал его легкие. Вновь опустился темный клинок, но Джерезайи там уже не было, приблизившись, он замахнулся, собрав по крохам остатки своих сил. Удар получился на славу, минуя броню, клинок погрузился в нечестивую плоть.

Пытаясь отдышаться, принц смотрел на своего врага, ожидая, когда тот падет. Но тот не пал. Он не был убит. Джерезайя попытался высвободить свой меч, чтобы добить врага, но меч застрял в заостренных складках адской брони. Он потянул еще раз, безрезультатно. Существо перед ним вознесло свой меч, словно топор палача и пламя черного удовольствия плясало в его глазах.

Джерезайя отклонился, как мог и инстинктивно поднял руки, чтобы защитить лицо, зная что смерть неотвратима. Он прошептал молитву. Смерть все не приходила.

Тогда он открыл глаза и увидел, что руки демона удерживает Гигант, зверь рычал в агонии, пока другие порождения вгрызались в его плоть, но не отпускал. Джерезайя бросился вперед и подхватил темный клинок демона. Не обращая внимания на обжигающие языки адского пламени, лижущие его руки, он со всей силой вогнал клинок, зная что на этот раз не промахнется. Он услышал нечеловеческий вой, когда его меч погрузился в бездушное сердце демона. Гигант отбросил тушу падшего монстра и на мгновение встретился глазами с Принцем. Затем, поблагодарив друг друга кивком головы, бросились в разные стороны на встречу новым врагам.

Теперь Человек и Зверь отчаянно сражались бок о бок. Джерезайя отчаянно метался от врага к врагу в центре боевой бури. Он знал, победы им не видать, единственная победа, на которую они могли надеяться – сражаться до смерти с настоящим врагом. Демонов было слишком много, они были чересчур сильны.

Земля перед ним разверзлась пламенем и вывернулась наизнанку. Адский заклинатель в очередной раз занес свой посох, но не успел прикончить Принца – люди и звери в едином порыве бросились ему на перерез и утащили обратно под землю, кромсая лезвиями и когтями. Он снова обернулся и увидел рядом с собой сестру.

Она улыбнулась и раскрыла ладонь, показывая семя Сефир. «Сон», - прошептала она. Тишина окутала их, и шум битвы затих. Он взял семя из ее рук, опустился на колено и закопал семя в землю. «Надежда», - сказала она ему.

И затем битва вернулась, и в очередной раз они присоединились к своим воинам, отдавая все до последнего, в борьбе с Порождениями. Выжившие сбивались все плотнее, в то время как петля демонов затягивалась все туже вокруг них. Отступая шаг за шагом, Человек и Зверь падали плечо к плечу.

Но что-то произошло. Они все почувствовали это, даже демоны. Дрожь прошла по земле, внезапно переменившийся ветер принес последние запахи лета. И тут Сефир пробил землю и вырос словно жизнь, заново наполняющая эту землю. Ствол его выстрелил ввысь, ветви раскинулись вширь, распространяя песню листвы, что каждый слышал в своем сердце.

Воины поняли, что не могут допустить уничтожения древа, и не допустят. Чуть ли не прижимая спиной к его коре, они с новыми силами бросились в бой, неистовые с решимостью перевешивающей отчаяние. А над их головами вновь разошлись тучи, и полуденное солнце засияло в небе.

«За Иноземье», - крикнули вместе Джерезайя и Офелия, и крик их был подхвачен человеческими голосами и звериным воем. Последний рывок на надвигающуюся тьму.

Демоны сломались. Не столь бесчисленными оказались они, не столь неотвратимыми. И сломлены они были и бежали впервые за бесчисленные века существования, обезумевшие от страха, убегали они в выжженные земли, как можно дальше от песни древа Сефир, к своим давно мертвым или все еще бурлящим шрамам земли – вратам в ад.

Победители рухнули, измученные. Они оглянулись друг на друга, увидели старых врагов и вспомнили годы лишений и преступлений, старые споры, резню и геноцид. Вспомнили, отвергли и простили.

Джерезайя и Офелия встали в полный рост перед своими людьми. Сначала они молчали, не было нужды говорить. Но, как и всем новорожденным, зародившемуся альянсу следовало дать имя. И тогда, голоса, слившиеся воедино, провозгласили Легион Иноземья.

В этот миг новый Легион отдыхал, в безопасности под ветвями Древа Жизни. Но они знали, что это лишь намек на безопасность – островок в разрываемом штормами море. Нет, время мира еще не настало. Но впервые за многие годы у них появился повод для надежды.

Ибо хотя время и не было мирным, это было время героев.